д.Ильницы. Продолжение

А вот так вспоминает о жизни в деревне Смирнов Александр Михайлович, родившийся 02.08.1946 года:

«Я родился в многодетной семье.

Жили мы небогато, домик у нас был небольшой. Но  в нём всегда было уютно и тепло. Позже поставили новый дом, но он уже рухнул из-за недосмотра.

Родители жили дружно и все дела по дому мы делали сообща. Конечно, в детстве хотелось поиграть, но нужно было хоть какую-то пользу приносить и семье.

Отец был пастухом, и поэтому приходилось ему помогать, частенько ходили с братьями в подпаски, общественного скота в те времена было много.

Летом обычно драли корьё, которое потом сдавали в заготконтору и заготовляли веники для колхозных овец. Это было дополнительным доходом для семьи. В летние каникулы ребят обычно просили поработать в колхозе на силосовании, равнять массу в телегах, сгребать сено конными граблями. Эти работы также засчитывали в школе в счёт практики.

На колхозных полях обычно работала техника, а вот вдоль реки траву для общественного стада население косило вручную.

Каждый клочок был обкошен, начиная с кулаковской ложбины и до тюлькинской усадьбы, которую тоже выкашивали, это где-то в пределах пяти километров.

Кроме сенокоса надо было обработать картофель на своём участке.  В то время  картофель занимал площадь почти всего огорода. Ведь он был основным продуктом питания. Обязательным  дополнением к нему были грибы, капуста, огурцы. Все это заготовлялось в большом количестве, хранилось в бочках. И не было ничего вкуснее этой еды.

В речке водилась мелкая рыбешка, которую с азартом вылавливали здешние мальчишки. А в период половодья в реку даже щуки заходили. В те годы половодье было пугающим и затяжным.

В деревенском пруду водились жирные караси. Выловленная  на утренней  зорьке  рыба обычно подавалась к столу, жаренная  в сметане.

      Очень хорошо запомнилось, как прокладывали водопровод к ферме и по деревне. Как работала мельница, которая  стояла  в стороне от дороги на Кулаково и приводилась в действие от движка, в который заливали нефть. Это доставляло неудобства, так как нефть зимой застывала, и её надо было греть. Степан Степанович, обслуживающий мельницу, очень активно  по этому поводу  выражал  свое недовольство. Но это всё же было для жителей округи большой поддержкой, не надо было ездить за мукой далеко.

Особняком стояла водонапорная башня, металлический бак которой был закрыт деревянным срубом. Она была высокой, и её вскоре облюбовали для своего жилища стрижи.

Рядом с башней располагался ветряк, который и качал воду для деревни и на дворы.

После того, как провели электричество, в 1967 году, нужда в нем отпала, его уронили и поставили водокачку.

Мне помнится, что всего один колодец был в конце деревни, а когда провели воду, его забросили.

А вот теперешний колодец, который находится возле речки, был всегда, потому, что вода там настоящая ключевая, хоть и ходить за ней было далеко, да в гору спускаться и подниматься тяжело.

Носили в то время воду вёдрами на коромыслах.  

Обязательным ритуалом у женщин всех возрастов было полоскание белья в проточной  речной воде.

Остался в памяти праздник Масленицы, когда всей ватагой ребятишки собирали со всей деревни различный хлам для общего костра.

Костер жгли обычно за рекой на горке, старались всё уложить высоко, чтоб было видно из других деревень. Тогда же разрешали вволю покататься на лошадях.

И Пасха, когда после сбора яиц все уже сытые ребятишки собирались в пустых сенных сараях, чтобы покачаться на качелях. В другое время это было под запретом.

А как весело было на Рождество! В Святки целую неделю ходили по деревням ряженые, участвовали в этом люди всех возрастов.

Веселись от души: прокладывали тропки из золы или поленьев к домам влюблённых, закрывали на ночь многие дома, так, что утром людям было невозможно выйти, увозили дровни под гору. И все как-то к этому относились с пониманием, поворчат немного и всё забудется.

В теперешние времена это бы не прокатило.

Для деревни радостным событием было появление сборщика тряпья и костей. Его звали Семён, был он высоким и крепким мужчиной. В обмен на тряпьё можно было приобрести игрушки, ситчик, крынки, горшки.

Развлечений для ребятишек было не много.

С самой весны любили играть в лапту, войну, прятки.

Как только появлялись первые ягоды и маленькие яблоки, как саранча, мы объедали всё.

Когда созревала черёмуха, сидели на деревьях безвылазно, от родителей попадало за испачканные и рваные одежды.

Зимой обязательно катались на лыжах с горок, прыгали даже с самодельного трамплина, устраивали в снегу пещеры.

Очень любили кататься на финках, которые делали из железных прутьев двух видов: большие, чтобы катались сразу несколько человек и маленькие, для одиночного катания.

Умудрялись кататься даже на старых дровнях, так больше вместиться ребятишек. Дровни  обычно из милосердия нам отдавал колхозный конюх. Мы укатывали горки до зеркального блеска.

Помню, как корчевали за рекой лес, чтобы получить дополнительные посевные площади, пригнав много различной техники и рабочих, в основном мужчин, которые были расселены по всей деревне.

После корчевания образовались валы, на которых ещё долго собирали малину не только местные жители, но приезжали и весьегонцы.

На новых полях высевали горох с овсом, так ребятня частенько там кормилась. Правда, бригадир с полей, если увидит, то выгонял, да и дома ругали. Это считалось потравой, и было наказуемо.

Помню, как по деревням в поисках заработка ходил дядя Ваня Цветков, пришедший с войны без ноги. Жил он с женой сначала в деревне Старое Шилково, затем переехал в Кулаково.

У него был протез, он ходил на костылях и при этом умудрялся крыть крыши дранкой и заготовлял один в лесу для колхоза дрова. Как он в таком состоянии залезал на высоту, да ещё и работал? К слову, крышу на нашем новом доме тоже крыл он.

Говорят, с войны он пришел орденоносцем и имел много медалей. Он этим никогда не хвастал, но на его могиле, на местном кладбище, у одного из первых был поставлен памятник от государства.

Из односельчан запомнился дядя Вася Куликов. Он был весёлым человеком, частенько нас детишек разыгрывал. Мы каждый раз ждали от него какого-нибудь подвоха, а он всё равно умудрялся нас подловить.

Особой его страстью были лошади, он много ими занимался. Растил себе коня от жеребенка до взрослой лошади, собственноручно  обучал и для езды и для работы. Старался  улучшить породу и у него это получалось. Жеребцов для этого привозили из Калинина.

Сбрую для упряжки он удивительным образом украшал из подручных средств, и это было так красиво. Дуга в упряжке была завершением ансамбля и  в зависимости от значения поездки  была или простой, или расписной. Даже цыгане приезжали к нему, чтобы купить что-нибудь для своих коней.

Своими руками делал различные повозки: телеги, дрожки, дровни, санки. Когда ездил в седле, то замысловато подвязывал лошади хвост.

Как-то на спор, он легко на жеребце обогнал машину. Особым шиком считалось, если кучером на свадьбе был дядя Вася. Но, к сожалению, из жизни он ушёл рано.

Деревня была многонаселённой. Но дети, отучившись в школе, уже стали уезжать  в города, это был обычно Ленинград и Апатиты, в деревне оставались лишь единицы. В Москве же прижились дети только из одной семьи Подымаловых.

Вот и я после окончания школы уехал в город.

В отпуск, пока была жива мама, всегда ездил в родную деревню.

Назад в сельскую местность вернулся уже после выхода на пенсию. Деревня Ильницы к этому времени уже почти опустела.

Мы с женой решили обосноваться ближе к железной дороге и построили дом в деревне Плоское.

Сейчас я живу один, занимаюсь огородом, держу птицу.

Летом обязательно приезжают в гости родственники, своих-то детей у меня нет.

Родную деревню Ильницы навещаю обязательно и чем старше становлюсь, тем больше допекает ностальгия. Тогда сажусь на мотоцикл и еду на свою малую родину.

Поброжу по знакомым местам, полюбуюсь на здешние красоты, окунусь в воспоминания, и на душе становится легко».

Елена Молодцова, 

библиотекарь Тимошкинской библиотеки.